"Тайная жизнь Элайджи Вуда". Ч.3.
Питер Джексон рассказывает, как на первых порах ему пришлось понукать Вуда, чтобы тот продемонстрировал темную сторону Фродо. «Ему нужно было почувствовать настоящую ненависть, а ему это не нравилось», - говорит Джексон. «Именно тогда мне пришлось сказать Элайдже: «Не верю - давай еще раз»». И когда они повторили, у него получилось». Я делюсь с Вудом предположением, что когда с виду негативная сторона натуры в ком-то незаметна, особенно в ком-то столь славном и жизнерадостном, как он, то всегда любопытно, нет ее вовсе или же она хоронится очень глубоко. И является еще более мрачной.
«Из-за того, что ее не выпускают наружу, - соглашается он, обдумывая замечание. - То, что не проветривают, пахнет хуже».
Вуд просто одержим музыкой. Он любезно отвечает на вопросы, но его намного больше волнуют разговоры о Strokes B sides. Его любимая группа - Smashing Pumpkins, и он рассказывает, как счастлив был недавно, когда ходил на новую группу Билли Когана, Zwan, и разговорился с толпой других фанов Pumpkins. «Болтали о редких СД и "пиратках", которые у нас есть. Совершенно ненормальный трёп», - радостно докладывает он.
Сегодня мы отправляемся в крупный Лос-Анджельский музыкальный магазин «Амеба». Вуд курсирует между полками, делясь восторгами насчет Hives, Andy Votel, Buffalo Daughter, the Sea and Cake, Beulah, Broadcast и, поменее, насчет "Dreamboat Annie" группы Heart как тут к нам подходит парень. Это его друг Бен, он здесь работает.
«Привет!», - вскрикивает Вуд, и они живо принимаются не то обниматься, не то бороться, причем Бен отрывает Вуда от пола. «У тебя был охренительный месяц - поздравляю», - заявляет Бен. И они удаляются, обсуждая, «Амели» лучше "Королевских елей" (мнение Бена) или же наоборот (мнение Вуда); а также блестящую сцену мастурбации в «Малхолланд Драйв». Бен провожает его до секции ДВД, где Вуд забирает телевизионную версию «Твин Пикса». Они договариваются, что Бен зайдет ее посмотреть. Прежде чем покинуть магазин, Вуд проглядывает секцию Smashing Pumpkins , зная, что здесь нет ничего такого, чего бы он не купил раньше, но разве не так же и вы поступаете со своими кумирами?
«Всегда, - говорит он. - Всегда. Глупо!»
Вуд пережил два неловких эпизода в съемках «Ледяного ветра» (1997), фильма Энга Ли о супружеских изменах в городке 70-ых годов. Вторая из этих сцен, сексуальная возня с Кристиной Ричи в маске Никсона, снималась в павильоне, и его мама не стояла рядом в качестве наблюдателя. В первой же сцене, где он и Ричи пробуют целоваться в глубоком конце сухого бассейна, мама присутствовала. «Было неудобно, - задумчиво говорит он. - В то время меня коробило от любых проявлений сексуальности, если мама была поблизости. Это была не просто сцена поцелуя, это была абсолютная клиника. Знаешь, губы, язык...».
Он помнит, как после мама сказала: «Это было так странно». И он осознал, что, в конечном итоге, она чувствовала себя еще более неловко.
Однажды я его спросил - сколько раз ты был влюблен?
«Oh? f**k me! - вздрагивает он. А потом с плохо поставленным британским акцентом добавляет: «Господе Иисусе!!!», и уже своим обычным голосом начинает отвечать на вопрос: «Я был влюблен, эээ, пожалуй однажды. Это была такая детская наивная щенячья любовь, которая обычно возникает, когда тебе 16. Девушку звали Сара. Она приходила ко мне в 5 утра, и мы валялись на диване минут 20, а потом она уходила в школу».
И почему же вы разошлись?
«Мы оба были молоды. Если честно, так получилось - так получилось, что она «бегала» за мной, а я не хотел быть с кем-то, кто бегает за мной. Это трудно - быть чьей-то «радостью» и нести ответственность за это…
А сейчас у тебя есть кто-то?
«Совершенно никого. Знаешь, мне этого не хватает, правда. И ты знаешь, это опасно, я же такой романтик... Я обычно встревал в такие отношения, которые больше были идеализацией моих представлений о любви, чем настоящей любовью. Тем не менее, и одному быть неплохо. Постоянно что-то меняется. Я вроде и приглядываюсь, и не приглядываюсь... »
Вуд до сих пор живет дома, хотя и на отдельном пансионе. "Во всяком случае, все свое время я провожу там", - говорит он. У него очень теплые отношения с матерью, братом и сестрой (Захария выпускает видеоигры в Сан-Диего, и обычно приезжает домой каждые вторые выходные. Восемнадцатилетняя Ханна собирается в Нью-Йорк. "Она пишет стихи", - говорит Элайджа). Мама обычно сопровождала его на всех съемках и занималась его карьерой, но хотя она и поныне читает его сценарии и делится мнениями, ныне он становится более самостоятельным. Я спрашиваю его, и как оно. Вуд смеется. "Уже лучше, - говорит он.- И не только потому, что я вырос, но и потому, что взял под контроль то, что она любила делать сама". Есть и еще одна нестыковка, которой часто сопровождается ранний успех: вопрос о том, кто зарабатывает деньги для семьи. "С этим трудно смириться. Я не хочу быть кормильцем. Из-за этого у мамы становится меньше власти и ответственности, и я теряю ощущение единства в семье".
Тогда у меня другой вопрос. Она стирает за тебя?
«Да, до сих пор. Разве это не ужасно? Мне двадцать один год, и … Да. Как трогательно».
В нашу последнюю встречу Вуд говорит, что его слегка беспокоят разговоры вокруг его отца. «Я просто не хочу мутить воду еще больше», - делится он. Перед Рождеством его отец оставил сообщение, где жаловался, что его бывшая жена обещала заставить Элайджу позвонить, но тот не позвонил. Элайджу бесит, что в своем сообщении отец обмолвился о других детях: «И если там еще кто-то есть рядом, я и с ними поговорю».
«Это было весьма показательно, - говорит Вуд, - и это вывело меня из себя».
Я спрашиваю его: что в тебе есть от матери?
«Я почти такой же тревожный, как мама. Я очень беспокойный. На самом деле, больше всего похожи друг на друга мама и сестра. У них бешеный темперамент, так что когда они сердятся друг на друга, это напоминает взрыв. А я между тем пытаюсь договориться. Я всегда был миротворцем в семье».
Мы сидим на воздухе перед безалкогольным баром рядом с Тихим океаном. К нам подходит женщина. Она не за автографом. «Я не хочу вам мешать, ребята, но…», - мягко начинает она и рассказывает, что в микроавтобусе позади нас сидит тип, который фотографирует Вуда.
«Спасибо», - говорит Вуд, и мы уходим. «Кошмар, верно? - говорит он. - Вот эти мелкие свидетельства тут и там - ничего непереносимого - того, что моя жизнь меняется. Раньше такого и быть не могло».
У Элайджи Вуда есть Кольцо. Были и другие кольца, вошедшие в разные эпизоды. Но у него - то кольцо, которое он нёс: кольцо, бывшее Кольцом. Джексон подарил его Элайдже в деревянной коробочке, когда Вуд покидал Новую Зеландию после завершения съемок. «Это то самое Кольцо, - говорит он, - Такую штуку классно держать у себя».
Он хранит кольцо в своем офисе. Оно спрятано подальше от людских глаз.
Я спрашиваю Вуда: часто ли он достает его, чтобы приголубить?
«Нет, - отвечает он. - Одно время я его совсем не трогал. Сейчас я, пожалуй, просто его прячу».
У него есть кольцо. Он проговорился, что хочет еще и меч, но тот пока нужен на съемках. Элайджа Вуд - талантливый, успешный, желанный, загадочный, остроумный, отлично владеющий собой. У него есть кольцо, а сейчас он хочет меч. Это только начало. Вуд справится с ними лучше всего, есть у него, что скрывать, или нет. Однако со многим ему справиться только предстоит. Конечно, он получит свой меч; и он будет беречь кольцо, в котором на самом деле нет ничего зловещего: просто полоска золота из любимого фильма. А потом - потому что таковы мы все - он захочет чего-то еще.
Крис Хис
11 апреля 2002
© Перевод: Tika_Veilan, Alexandra2002, Xeni@, Lory.
